Cool Folders ® :: Форум ПроСти

Отзвучал последний звонок, отгулялись «Алые паруса» и перед Сеней во всей своей полноте встал вопрос: а дальше что? Перспектив много, но с ограничениями. Как там в песне: «От Москвы до самых до окраин, с южных гор до северных морей, человек проходит, как хозяин, если он, конечно, не еврей!». Сеня был этим самым евреем. Причем без какой-либо возможности отмазаться. Во-первых, внешность у него была категорически не арийская, а во-вторых, в паспорте было черным по голубому написано, что зовут его Самуил Леонович и фамилия тоже не коренная: Гельман. А в-третьих, Сеня и не собирался отмазываться, к своему народу относился с уважением и нарушать первую заповедь в его планы не входило.
    Была у Сени мечта: он хотел стать военным моряком. Правда, на пути реализации стояло два препятствия. У Сени был не просто плохой, а очень плохой вестибулярный аппарат, не укачивало его только при ходьбе пешком. И еще в самолетах, потому что Сене на них летать не доводилось. Из книг он знал, что вестибулярный аппарат можно тренировать, но сенино «хочу» на тренировки не распространялось. А еще у сениной мамы была подруга, муж которой служил на Северном флоте, на атомной подводной лодке. И, узнав о сениной мечте, сказал, дескать еврею в Советской Армии делать нечего, ибо даже там, где звания летят, как воробьи на хлеб, он выше капитана ничего не получит. Таким образом, мечта накрывалась медным тазом.
    Конечно, родители Сени хотели, чтоб мальчик пошел в институт и стал приличным человеком. Однако относительно последнего понятия Сени и его родителей несколько разнились. Учиться Сеня не хотел. Тем более, что его папа работал на большом заводе рабочим и часто рассказывал разные интересные вещи о «гегемоне». Отец умел видеть, вообще-то он был журналист, когда-то работал в газете. Но однажды, еще до рождения Сени, он попал в КГБ по антисоветскому делу, от посадки спасла лишь неглавная роль в той истории, однако он вылетел из газеты и из партии, получив «волчий билет». После этого, никуда, кроме как в цех рабочим, отец попасть не мог. Однако, будучи оптимистом по жизни, добросовестным и ответственным человеком, вполне втянулся в рабочую жизнь и находил в ней много интересного.
    Короче, Сеню вполне устраивало пойти на завод рабочим. Однако его родителям такая перспектива совсем не нравилась. Во-первых, «класс» заливал жажду отнюдь не квасом и папа-рабочий, и мама-инженер знали это не понаслышке. А Сеня уже пару раз приходил домой навеселе, так что основания опасаться воздействия среды у его родителей были. Во-вторых, при таком раскладе мальчик должен был идти в армию. Солдатом. Далеко от дома и прямо в лапы озверевшим дедам. Правда, самого Сеню это не очень смущало, однако и экспериментировать ему тоже не слишком хотелось. Вообще-то опыт жизни в коллективе у него был неплохой, восемь сезонов в пионерском лагере – это не фунт изюма. И тем не менее. Так что, скрепя сердце, Сеня согласился с родителями и собрался в институт. Вы спросите: в какой? Вот и Сеня спросил: в какой? В вузы типа Университета или Электро-технического соваться было нечего. Евреев туда брали с большим скрипом, а знания Сени не позволяли ему создать нужный скрип. В Политех евреев вообще-то брали, но с сениной любовью к занятиям был весьма велик шанс завалить вступительные. И тут пришло спасительное: Завод-ВТУЗ! Это вроде как Политех, но гораздо проще. Идея ВТУЗА была такова: институт готовил практиков, ибо обычное дневное обучение перемежалось периодами производственной практики, когда студенты учились по вечернему способу и работали на заводе, проходя стадии от рабочего до инженера, разумеется, по специальности. Кроме того, во ВТУЗе была военная кафедра, следовательно, в армию студентов не брали, а наоборот, вместе с дипломом выдавали военный билет офицера запаса. Естественно, способные и знающие ребята туда не шли, публика была попроще. Правда, поэтому туда шел приличный процент евреев, соблазенных легкостью поступления и откосом от армии. Надо добавить, что Сеня все-таки двоечником не был, учился не очень плохо, голова работала, так что у него были все шансы блеснуть. На общем фоне абитуриентов.
    Однако на вступительных Сеня лопухнулся, потреял три балла и вместо престижной специальности «Гидравлические машины и автоматика» отправился изучать «Обработку металлов давлением».
    Вот так и получилось, что в середине второго курса, после зимней сессии Сеня получил на руки бумажку, где было сказано, что Гельман С.Л. переводится из отдела 321 (институт) в цех профильного проката номер 209 в качестве ученика оператора пульта управления прокатным станом. Вместе с Сеней в тот же цех был направлен и его приятель, Игорь. Мастер, которого звали Женя, молодой 30-летний мужик повел их знакомиться с цехом и бригадой. В результате экскурсии ребята получили первые представления о процессе прпокатке. Все начиналось с нагревательной печи, длиной 16 метров, заготовки загружались с одного конца, выходили с другого нагретыми, направлялись в первую клеть, потом во вторую, в третью и наконец сбрасывались на специальный холодильник, где остывали градусов до 200, после чего увозились краном. Кроме того, в цехе был стан холодной прокатки, там была одна клеть и не было печи, а еще был участок малых станов, где заготовки задавались в клеть вальцовщиком вручную, ибо были невелики по размерам.
      Вообще-то, что такое «клеть» Сеня не знал. Но Женя и не спрашивал, он просто показал на устройство и сказал «Это – клеть». Устройство напоминало ворота, поперек которых стояли один над другим прокатные валы. Вращались они в противоположных направлениях, и по диаметру у каждого был прорезан профиль. Когда раскаленная заготовка попадала в этот профиль, калибр, если быть точным, она деформировалась и принимала нужную форму. Перед и сзади каждой клети были ролики, которые подавали заготовку в валы. Назывались они рольгангом. Валы и рольганги первой клети могли менять направления вращения, то есть прокатывать полосу вперед и назад. Иногда заготовку после прохода надо было переворачивать и тогда рабочий клещами кантовал ее и держал, пока рольганг не подаст заготовку в валы. В конце, за третьей клетью стоял холодильник, на который заготовки сбрасывались после прокатки. Каждая клеть и рольганги ее управлялись с пультов. Кроме того, был еще пульт управления выгрузкой и пульт управления загрузкой. Вообще-то, Женя показал все службы цеха, но их описание к нашему рассказу не относится, так что опустим.
      После этой экскурсии Женя подвел Сеню и Игоря к деревянному столу, стоящему около стеллажа с инструментом и представил студентов бригаде. После чего, определил Сеню обучаться на пульте управления загрузкой, а Игоря – выгрузкой. Надо заметить, что загрузка и выгрузка были вторые по сложности работы пульты. Более сложным был лишь пульт управления первой клетью, там надо было менять направления, да еще и передвигать рольганг вдоль прокатного вала, направляя заготовку в нужный калибр.
      Обучать Сеню было доверено молодому парню, Толе, которого, как Сеня уже услышал, все звали «Балдерис». Обучал Толя Сеню спокойно, весело, довольно быстро допустил его к рычагам управления, так что тут все было в порядке. Некоторую зависть Сени вызывал Игорь, ибо его отправили обучаться выгрузке и учителем выступала Валя Ковригина, молодая и симпатичная девушка. Но, как говорится, против непрухи интеллект бессилен, так что Сеня особо и не терзался. Перой клетью бессменно командывал Володя. У него все время была забинтована левая рука, видимо, что-то серьезное с пальцами. Когда Сеня первый раз увидел, как Володя работает, он был поражен. Нужно было попеременно и точными движениями работать с пятью рычагами плюс еще дву педали. Володя работал не только кистями рук, но и локтями. За все время, пока Сеня работал в цехе, по вине Володи проблем не было.
      Пульт загрузки начинал работать самым первым. Только после того, как заготовки нагреются, начинал работать стан. Зато первым же Сеня и заканчивал работу. Он шел к стану и наблюдал, как работают вальцовщики, поднимался на пульты и смотрел, как работают остальные операторы. Кроме уже упомянутой Вали Ковригиной, оператором работала еще тетя Зина, женщина лет 40, выступавшая в виде «мамы» всей бригады. Самого бригадира звали Слава, было ему лет 35, все звали его по-лагерному: бугор. Мужик он был неплохой, дело знал, не цеплялся, объяснял, короче, Сене с ним было легко и просто. Наиболее грамотными и сильными вальцовщиками были два Саши: Васев и Колюшев. Васев так и был и Сашей, а Колюшева периодически называли Сан Саныч, да и сам он любил себя так назвать. Было им лет по 27-28, немного до тридцати. Кроме них в бригаде был еще Вова Зыковский, мужчина лет 45. Кроме того, на стан приходила в гости бригада малых станов: Андрей и Степаныч. Степаныч – старший брат Славы-бугра, Сан Саныч называл его Витей, ибо звали его Виталий, но Сеня и Игорь, да и многие другие рабочие цеха называли его уважительно по отчеству: Степаныч. Ну, и еще периодически отирался Ваня, с участка холодной прокатки.
    Очень быстро Сеня понял, что такое бригада. Конечно, книжки читал, слово знал, но смысл – оставался лишь звуком. А тут он понял. Бригада работала, как единый организм, работа всех зависела от работы каждого. Причем не качество, а сама работа. Однажды Сеня схалтурил, поторопился и запихнул в печку сразу несколько заготовок. Через 20 минут на пульт пришел Женя. Приводить здесь Женину речь не стоит, ибо в ней было очень мало хороших слов. И оценка сениных действия была глубоко не положительна. Мало того, Женя повел Сеню на стан, и тот увидел, как вместо одной заготовки из печки вылезло сразу четыре. И Сан Саныч, стоя над рольгангом разбирал эту кучу, чтоб к первой клети подошла только одна заготовка. Увидев Сеню, Сан Саныч легко спрыгнул с рольганга и со словами: «Напахал – вот и жги свои яйца» выдал Сене клещи и отправил разбирать завал. А сам стоял рядом и командывал. Насчет яйц, кстати, заявление было весьма осмысленным, ибо все эти болванки, разогретые до 1100-1150 градусов источали весьма сильный жар, каковой Сеня, стоявший над ними расставив ноги яйцами и ощущал. Так Сеня впервые понял: его ляп обернется на стане тяжелой и неприятной работой для других. Кстати, Игорю тоже пришлось попотеть, ибо управлять выгрузкой в такой ситуации – не самое простое занятие.
      Много позже Сеня понял, как ему повезло. Дело в том, что бригада была заинтересована в нем, ибо от его работы зависели люди, поэтому рабочие старались помочь молодым, не цеплялись с ерундой, не гнули перед ними пальцы и главное: приняли в коллектив. Ох, как это важно, чтобы в незнакомом месте человек не оказался один на один с проблемами. Учитывая то, что Сеня и Игорь вообще-то сачками не были, процессом интересовались, старались научиться, помочь, не отказывались и от черной работы – отношения их с бригадой складывались легко и просто. Они освоили пульты и им стали доверять, они почувствовали себя полноправными членами бригады. Их приглашали к совместным обедам в вечернюю и ночную смены, с ними охотно разговаривали, расспрашивали, играли в неизменное домино. Короче, Сеня чувствовал себя очень комфортно, каждый день приходя в цех.
    А кроме того... Сене очень нравились два человека, можно даже сказать, что он был в них влюблен. Это Саня Колюшев и Степаныч. Саня был родом из Горького, служил срочную на Северном Флоте на атомной подлодке. Под метр восемьдесят, довольно полный, он здорово потел, кантуя заготовки, все-таки, горячий цех. Отличался он несомненным и очень самостоятельным умом, гражданской смелостью, чувством юмора и... стремлением выпить. Но при этом его кредо было: «Все пропьем, но флот не опозорим!». И надо признать, сколько его Сеня знал – флот Сан Саныч ни разу не опозорил. Кроме того, он хорошо знал и разбирался в тонкостях прокатного производства, за плечами у него был техникум и Сеня много чего узнал интересного по специальности. Часто наблюдая, как Саня настраивает клеть, Сеня поражался точности, умению быстро и безошибочно найти нужную арматуру. Настроенная им клеть максимум со второй заготовки выдавала нужный профиль. При этом все делалось с шутками, веселым разговором. Из-под рольганга доставался специальный «сухарь» и устанавливался с комментарием: «Заначка Сан Саныча!». В «козла» Саня тоже играл лучше всех. Сеня очень любил играть с ним в паре, потому что сам играл слабо, зато Сан Саныч справлялся за двоих. Пили в цехе не то чтоб каждый день, но очень часто. Однажды Сеня спросил Саню, почему в бригаде не слишком жалуют Ваню, вроде, обычный мужик. На что Саня ответил:
- Понимаешь, пьем мы все. Но ты видел, чтоб я, бугор, Степаныч или Васев, да любой из нас, поддавши – не работал? И не увидишь, потому что у нас есть совесть. Если я нажрусь и лягу спать, то вместо меня придется кому-то работать, то есть, помимо своей, делать еще и мою работу. Значит, сколько бы я не выпил – я должен встать к стану. А Ваня может нажраться и завалиться в ящик с ветошью спать. А работать за него будут другие. Так что, заслужил он такое к себе отношение.
      И однажды Сеня увидел материализацию этого. В цехе, около входа стоял титан. Из него рабочие набирали горячию воду, дабы попить чайку. Вот и Ваня, насыпав в стакан заварки и положив сахар, отправился к титану за кипятком. Обратно он пошел через стан. Там его встретил Сан Саныч и спросил, горячий ли чай. Ваня ответил, что обычный. На что Саня немедленно сунул палец к нему в стакан и громогласно заявил, что ничего подобного, вода прохладная. Ваня обматерив Сан Саныча, выплеснул все, сделал засыпку по новой, набрал кипятку и пошел уже в обход. Но там его встретил Васев, который, уже не задавая вопросов, сразу сунул палец в ванин стакан и закричал, что Саня гонит, и вода вполне горячая. Васев тоже был обматерен, процедура засыпки и заливания кипятка повторилась. На сей раз стакан был благополучно доставлен до стола. Но пока Ваня ходил, ребята припрятали его ложку, ваня пошел ее искать, а когда он вернулся, Саня и Саша сидели рядом с чаем, поочередно макали туда пальцы и спорили горячая вода или нет. Короче, в тот день обед Вани накрылся.
      Степаныч был совсем другим человеком. Считался бригадиром на участке малых станов. С Сан Санычем его объединяло несколько вещей. Во-первых, он был умен. Во-вторых, он превосходно знал дело. В-третьих, мыслил он самостоятельно, ему надо было всегда понять, на слово он не верил. Кроме того, Степаныч умел все. Как-то он сказал Сене, восхитившемуся его работой по починке обуви цеховой контролерши ОТК:
- Так я ж в деревне вырос, после войны. Иначе было не выжить. Неси шерсть – я тебе и валенки сваляю.
Выпить Степаныч любил, пожалуй, больше Сан Саныча. Но Сеня неоднократно слышал отказ Степаныч принять на грудь. «Вот настрою стан – тогда, а пока пусть постоит!». Правда, потом Степаныч мог еле стоять на ногах и Сеня плохо понимал, как ему удается не ронять заготовки и не путать калибры. Он всегда охотно объяснял, почему надо сделать так, а не иначе, как правильно подобрать арматуру, как удобней держать клещи и много всяких разных полезных мелочей. Именно он научил Сеню проверять профиль специальным шаблоном-калибром. Однажды случилась веселая история. На участок прискакал один из инженеров, страдающих повышенным самомнением и гонором. Схватил прокатанную заготовку, собрал шаблон из перых попавшихся под руку деталей, посмотрел и заорал, что рабочие совершенно неправильно настроили стан, гонят брак и вообще им еще учиться и учиться. Даже Сеня, к тому моменту проработавший в цехе более полгода, понимал, что инженер порет чушь, но «поперек батьки» не полез. Степаныч, не дослушав тираду «знатока», послал его по известному адресу, пообещав еще и клещами добавить, для ускорения. Через 10 минут на участок пришли разбираться начальник участка и Женя. Спросили, как это так, Степаныч плохо стан настроил. На что Степаныч сказал, что таких инженерОв надо убивать в детстве, а взрослых кастрировать, чтоб не плодились. Потому что инженер обязан знать, как нужно проверять детали. А если не знает, то пусть вот у студента спросит, тот уже вполне грамотный и может объяснить. Инженер попытался что-то возразить, но Женя спросил у Сени:
- Ты видел, как он проверял?
- Да, - ответил Сеня. – Во-первых, мы катаем сейчас 4-й проход. Во-вторых, он взял нижний шаблон от 3-го прохода, а верхний – от пятого. В третьих, он зажал полосу шаблоном, поднял ее и стал смотреть просветы. Естественно, у него светило чуть не по сантиметру. А полосу я проверяю все время, вот три бракованных, остальные нормальные.
Женя взял полосу, подобрал шаблон, посмотрел – и практически повторил тираду Степаныча, когда тот объяснял, куда этому инженеру надо идти. Все это время начальник участка молчал, потом с грустью посмотрел на инженера и сказал:
- Присоединяюсь к мастеру и рабочему.
С тем и ушел... Ушли и Женя с инженером. А Степаныч повернулся к Сеня, подмигнул и сказал:
- Понял? Вот и не будь таким, людей надо уважать или презирать за их качества, а не за должность. А кроме того, всегда знай, что ты умеешь, а что – нет. И молодец, не зря учился, все грамотно показал.
Вот и угадайте, на каком небе был Сеня после этого.
      И еще один человек был для Сени безусловным примером и учителем. Это – мастер Женя. Опять-таки, как и Сан Саныч со Степанычем, Женя был умен. Впрочем, если честно, дураков в бригаде не было, с некоторой натяжкой таковым можно было считать Ваню. Как Сан Саныч и Степаныч, Женя превосходно разбирался в прокатном произведстве. Более того, он знал и отделку, и термообработку. Сеня не раз слышал, как Женя ругался с мастерами других участнков, доказывая, что брак не с участка станов. Причем каждый раз, когда такой спор возникал, Женя оказывался прав. А кроме того, Женя объяснял студентам еще и азы руководства коллективом. Но не только...
    В цехе была такая работа: перевалка. Когда клети разбирались, валы заменялись для прокатки другого профиля. Естественно, настройка, короче, в такие смены студентам делать было категорически нечего. И вот, однажды, в вечернюю смену, Сеня с Игорем подошли к Жене и сказали, что у них работы нет. Женя ответил: «Я знаю» и пошел по своим делам. Где-то через час добры молодцы опять подошли к Жене и заметили, что работа у них не появилась. На что Женя, посмотрев на них долгим взглядом, сказал:
- Как это – не появилась? А ну, шагайте за мной!
И подвел двух умников к шпинделям прокатного стана. И велел, взяв ветошь, протереть их до блеска. Грязная и маловысокохудожественная работа, но ведь сами напросились... Ребята набрали тряпок и начали драить. Через час работы, когда обнаружилось, что шпинделя в первозданной грязи, решили плюнуть и перекурить. Но невезуха – мимо проходил Женя. Он устроил сачкам выволочку, заявил, что нечего тут было выступать, раз не хотят работать, и в конце смены он лично проверит. И вот оставшиеся полсмены два борца с безработицей пытались удалить хоть немного грязи со шпинделя. Попытка эта закончилась полным фиаско: ветоши извели полящика, грязь на грамм не уменьшилась. В конце смены подошел Женя. На шпиндель он даже и смотреть не стал.
- Поняли? – сказал он. – И запомните: никогда не говорите, что у вас нет работы тому, кто это и так знает. Вам в перевалку делать нечего, и моя бы воля – я б вас просто домой отправил. Так сидите и занимайтесь своим делом. А если зудеть, не сомневайтесь: я вмиг работу найду, причем такую, которую сделать невозможно. Вроде протирки шпинделей. Все ясно?
Этот урок Сеня запомнил. Больше они с Игорем приключений себе на задницу не искали. Правда, если перевалка была в дневную смену и открыто ничего не делать было нельзя, они брали по паре здоровых рым-болтов и ходили с ними, вроде как помогают. Женя оценил их смекалку. В виде червонца из фонда мастера каждому.
      По рассказам отца рабочие были большими детьми, всегда готовыми похулиганить. Вскоре Сеня убедился в том на собственном опыте. Однажду, во время очередно перевалки, на стан пришел какой-то мужик. С какой целью он появился на участке станов – осталось тайной. Стоял он рядом со второй клетью, спиной к ней. А в это время Вова Зыковский приваривал арматуру. Вдруг Сеня увидел, что Вова повернулся к мужику, быстро опустил руку с аппаратом вниз, что-то сделал и как ни в чем не бывало продолжил свою работу. Сеня не понял что произошло, как вдруг услышал дикий вопль ужаса. Орал мужик. Поначалу никто ничего не понял. Потом стало ясно: он не может сдвинуться с места! Его ботинки намертво прилипли к полу. Оказывается, на ботинках были металлические набойки. Причем прибиты неаккуратно, так, что торчали. Вот Вова и прихватил их к полу, благо тот был металлический. Выяснилось это быстро, да и отломать прихват было несложно. Мужик пытался потребовать сатисфакции, но прорваться сквозь дружный гогот всей бригады ему не удалось. Сеня смеялся вдвойне: это ж каким ребенком надо быть, чтоб такое удумать.

      Многое случилось за тот год. Веселого и не очень. Но в конце – Сене было грустно. Надо было переходить опять в институт, работа в бригаде заканчивалась. Подводя итоги, для себя, Сеня обнаружил, что за этот год неплохо освоил прокатное производство, узнал много интересного и поучительного про отношения в коллективе. Но главное, он встретил тех, кого мог в полном смысле и со всей ответственностью назвать своими учителями. Он понял, как ему повезло, что попал в бригаду. Сам – он бы и трети всего узнать не смог. А кроме того, самоуважение Сени укрепилось, ибо он своей работой и своим отношением к людям сумел заслужить уважение бригады, стать полноправным членом. Впрочем, Игорь от него не отстал, «студенты» - их называли обоих. И в этом звучало уважение. И гордость. За этих ребят. А что еще нужно человеку?