Cool Folders ® :: Форум ПроСти :: Лорка или две истории с дверями

Лорка или две истории с дверями

       Она досталась мне в наследство. Обычно в наследство достаются вещи, ценности, милые мелочи, а мне досталась... подруга.
       Она и моя старшая сестра Лара были ровесницами и тёзками. С момента переезда обеих наших семей в новый дом, в самом центре города (я тогда только пошла в первый класс, а Лара - в шестой), когда мы оказались соседями по площадке, две Ларисы стали, кроме того, и одноклассницами. Познакомившись, они сразу подружились, и эта дружба продолжалась до самой смерти моей сестры.
       Подруги контрастировали и по внешности, и по характеру. Лара была красивая зеленоглазая шатенка, невысокая, крепко сбитая, что называется "кровь с молоком". В обиду себя она не давала, наоборот, от нее, бывало, доставалось даже пацанам. Росла она целеустремлённой, решительной; при этом старательной и способной ученицей. Впрочем, была в ее характере и малая доля авантюризма, что придавало ей особый шарм. Лорка же - все теперь называли ее только так - симпатичная кареглазая брюнетка, миниатюрная, сложенная как статуэтка; бойкая, эмоциональная и непоседливая, она мало интересовалась школьными делами. Мои родители поначалу тревожились, не повлияет ли эта дружба на Ларины отметки (отец признавал только отличников), однако вскоре успокоились: Лара умела чётко разделить "службу и дружбу". И всё же подруги были неразлучны.
      В юности у Лары образовалась тонкая талия, Лорка же с помощью перекиси водорода превратилась в яркую блондинку, что очень ей шло – и две подруги стали неизменно привлекать взгляды окружающих парней. Надо сказать, что и сами девчонки рано заинтересовались противоположным полом, тайком от родителей подводили глазки (а перед возвращением домой смывали тушь на лестничной площадке). У Лорки появилось прозвище "Отдел кадров", так как на вечеринку она умела заманить любого "кадра" по заказу подружек.
      Впрочем, девичество двух Ларис длилось недолго - будучи еще студентками (Лара училась в мединституте, а Лора- в музучилище), не достигнув двадцатилетия, обе подружки обзавелись мужьями (оба русские и оба Викторы) и тут же забеременели. Надо было видеть, как эти два пузатых колобка в коротких, по моде, шубках, крепко держась под руки, поскальзываясь и хохоча, прогуливались по зимним улицам.
    Ларин сын родился в конце декабря, за неделю до Нового года. Лорка, не желая отстать от подруги, заставила поволноваться нас всех: она перемыла полы, затем полезла в горячую ванну, откуда, чистенькая, прямиком отправилась в роддом. И у неё тоже родился сын! Правда, Новый год она встретила в роддоме, Лару же выписали 31-го декабря, но это были уже мелочи.
      Мальчишки, разумеется, тоже стали друзьями детства, даже молочными братьями (когда у Лары внезапно пропало молоко, Лора подкармливала её сына), а вот имена им дали разные: Лора назвала сына в честь своего отца, умершего незадолго до её свадьбы.
    Шли годы. Лорка продолжала жить в родительской квартире вместе со своей мамой, а Лара с мужем построили кооператив в районе новостроек. Когда и я стала взрослой, вышла замуж, родила дочь, то, разменяв бабушкину квартиру, поселилась в четырех минутах ходьбы от семейного гнезда.
    С годами разница в возрасте между Ларисами и мной как бы сгладилась, и меня допустили в круг. Началось с обмена кулинарными рецептами, обсуждения житейских проблем, вопросов воспитания детей, затем мы с мужем присоединились к дружной компании, созданной двумя Ларисами, и отныне вместе встречали праздники и дни рождения.
    Постепенно две Ларисы и я сблизились настолько, что поверяли самые сокровенные тайны "на троих". Незабываемое время. Такой близости с сестрой у меня не было никогда раньше, и я очень этим дорожила. Лара была не по годам мудрой, обладала редким талантом выслушать и встать на место другого человека. Любую ситуацию она в две минуты раскладывала по полочкам, и становилось ясно и "кто виноват", и "что делать".
       Надо сказать, что для Лорки оба эти вопроса прояснились уже спустя года два после свадьбы: виноват - Витька, что делать – разводиться.
      Дело в том, что этот рязанский парень, некурящий и непьющий мастер спорта по вольной борьбе, перейдя на тренерскую работу, полюбил заглянуть в рюмочку, а Лорка со своим прирожденным кокетством без конца давала ему поводы для ревности. Результаты были "налицо", так что бодяга в доме не переводилась. Зачастую Лорка, спасаясь от разбуянившегося мужа, врывалась к нам в дом поздней ночью, полураздетая, растрепанная, с подбитым глазом, а вслед за ней, сжимая в кулаке вырванные клочья её волос, ломился Виктор. Доставалось и Лоркиной маме: хоть до физических травм и не доходило, но ей, избалованной вечным потаканием покойного мужа, хватало одних криков и угроз, чтобы бояться зятя до смерти. С помощью мужчин нашего дома, а иногда и милиции, Виктора усмиряли... до нового взрыва. Однако Лорка разводиться не спешила: одной-то тоже несладко. Ей всё казалось, что что-то изменится, образуется, но становилось только хуже...
       Я как раз была беременна вторым ребенком, когда сестра заболела. Всё так страшно переплелось тогда... Я готова была сделать аборт, хотя ребенок был запланированный и желанный - но срок был слишком велик. Поэтому в Ленинграде, где в течение нескольких месяцев Лара проходила мучительные процедуры, её навещали, сменяя друг друга, все: муж, родители, Лорка (в этих трагических обстоятельствах её буйный муж не посмел дать воли своей ревности), - и лишь мне Лара не разрешила приехать:
      - Еще рассыплешься раньше времени - шутила она (моя беременность протекала очень тяжело), - и что я буду с тобой делать в чужом городе?
      Накануне операции я позвонила ей в больницу, мы пожелали друг другу удачи, а спустя десять дней родилась моя младшая дочка.
      А ещё через девять месяцев Лары не стало. Ей только исполнилось тридцать три...
      ...Горе утраты породнило нас с Лоркой. Приходя к родителям, я каждый раз забегала и к ней, мы часто вспоминали о былом - наших беседах втроем, розыгрышах, весёлых вече-ринках, - снова смеялись над старыми шутками и плакали, плакали...
      Я только недавно поняла, что наши с Лоркой отношения с тех пор строятся на попытках заменить Лару друг для друга.
      Иной раз мне кажется, что, вообще, в скорби об ушедшем есть немалая доля эгоизма: ведь чем ближе был нам этот человек, тем тяжелее утрата - и скорбя о покойном, мы одновременно жалеем себя. Одна из моих бабушек однажды выразила осознание этой истины в отношении своего мужа с циничным простодушием: мол, ему хорошо, он умер и ничего не чувствует, а я тут мучайся без него.
      ... Мама пережила Лару всего на три с половиной года. Ещё через год папа снова женился, осуществил с моей семьёй родственный обмен, и я опять стала жить в нашей старой квартире: дверь в дверь в Лоркой.
      Несмотря на периодические пьяные загулы мужа и постоянные приступы его - уже небеспочвенной -ревности, Лорка сохраняла оптимизм и чувство юмора. Её жизненное кредо всегда импонировало мне: радоваться жизни, несмотря ни на что.
       Лорка обожала наряжаться и, несмотря на постоянную нехватку денег - муженёк пропивал, - умела соорудить роскошное одеяние буквально из ничего: выручали фантазия, великолепный вкус и врожденное умение носить вещи. После нескольких месяцев носки наряд продавался той из знакомых, которая дольше и настойчивей других просила об этом и на которой он снова превращался в то, чем и был с самого начала – тряпку. Приварок же шёл на покупку нового сногсшибательного наряда. Но если кто-то при этом назвал бы мою подругу спекулянткой, я бы, образно говоря, "перегрызла ему горло".
      Лоркино увлечение тряпками нередко создавало у окружающих впечатление легкомысленности, и только близкие знали, какое мужество требуется, чтобы достичь "лёгкости жизни" в её обстоятельствах. Возможно, Лорке недоставало Лариной рассудительности, мудрости, но это компенсировалось интуитивным пониманием психологии людей. А так как я в те времена была убеждена в полном отсутствии у себя интуиции (впоследствии оказалось, что я тогда ещё просто не научилась слушать свой "внутренний голос" ), то Лоркины жизненные советы были для меня бесценными.
      Ей, видимо, общение со мной тоже было необходимым, иначе зачем бы ей прибегать ко мне почти каждый вечер, совсем как когда-то к Ларе, а потом и к моей маме. В тишине, когда дети, наконец угомонившись, засыпали, а приготовленный на завтра обед остывал на плите, мы делились новостями, чуть-чуть сплетничали. Такие беседы за чаем и сигареткой были хорошей разрядкой от будничных забот.

    ...Однажды летом, когда мои подросшие дочери были в пионерском лагере, а муж, посланный от завода в колхоз, воплощал в жизнь продовольственную программу, я коротала вечер одна. Дома было непривычно тихо, окна раскрыты нараспашку, длинный июньский день угасал. Я решила в полной мере насладиться одиночеством: быстренько перекусив и перемыв посуду, включила любимую пластинку и с сигаретой в руке уселась раскладывать пасьянс.
      Мое уединение длилось не больше получаса, как вдруг раздался Лоркин "фирменный" звонок, а точнее, три коротких звонка. Напуганная и возбужденная, она с порога выложила:
      -Этот идиот (разумеется, речь шла о Викторе) позвонил только что и сказал, что скоро придёт с какими-то девками и с мясом на шашлыки, велел готовить стол!
      -Да ну, глупости, - говорю я, - это он просто так, выпил уже, небось, вот и куражится.
      -А если, и правда, заявится? Что делать?!
      -Сколько тебе твердили: выгони ты его, да и дело с концом.
      -Тебе легко говорить, а я боюсь его. Только заикнусь, что, мол, катился бы ты подальше, как получаю в глаз. А помнишь, как он изорвал на полосочки мое новое платье, то, с люрексом? А как изрубил топором стерео?.. Нет, с ним лучше не связываться. Да и вообще, сейчас не время об этом спорить, лучше скажи, что делать, ведь ни одного мужика в доме (под "домом" подразумевались обе наши квартиры, а Лорин сын, кстати, в то время служил в армии где-то под Иркутском)?
      -Ну, не знаю, -протянула растерянно я, - Хотя, знаешь что? Оставайся у меня, у нас хоть дверь покрепче, её он еще ни разу не выламывал.
    -А мама?
    -И маму тащи сюда, место есть.
    Лорка привела свою маму, мы заперли дверь на оба замка и собрались ждать. Лоркиного терпения, впрочем, хватило ненадолго. Она схватила телефон, позвонила в милицию и потребовала прислать наряд. Ага, счас! Выслушав её эмоциональный рассказ, дежурный заявил:
    - Послушайте, женщина, я очень Вам сочувствую, но помочь пока не могу. Вот если Ваш муж, когда придёт, действительно начнёт буянить, тогда и обращайтесь.
    - Когда он "придёт и начнёт буянить", будет уже поздно,- в отчаянии настаивала моя подруга. - Пожалуйста, приезжайте сейчас!
      Дежурный был терпелив, но непоколебим:
    - Поймите, Ваш муж не преступник, чтобы устраивать на него засаду. Он никакого преступления пока не совершил, а может, все и обойдется, – служивый неожиданно смягчился. - Давайте договоримся так: если Вы почувствуете опасность, звоните мне, и я немедленно пошлю за ним наряд. Хорошо?
    - Ладно, - ответила Лорка, и мы снова стали ждать.
    Ещё часа два ничего не присходило. Утомлённые напряжением, мы решили, что надо укладываться спать: завтра ведь как никак рабочий день. Расположились каждая в своей комнате: я в спальне, Лорка в смежном зале, а ее мама - в детской.
    Некоторое время всем не спалось, мы с Лоркой переговаривались через открытую дверь спальни. Затем всё же начали дремать... как вдруг из подъезда раздался дикий грохот. В мгновение ока мы все трое вылетели из своих комнат и выстроились лесенкой у глазка входной двери: Лорка впереди, я за ней, а за моей спиной её мама.
    Картина, представшая нашим глазам, внушала трепет: Виктор, совсем "тёпленький", бился в дверь родного дома, не выпуская из рук большой пакет - видимо, с обещанным мясом. Обещанных же девок рядом с ним не было. Взбешённый тем, что ему не открывают, Витька сыпал грязными ругательствами и угрозами "прикончить всех сук". Мы, оцепенев от страха, застыли в полутёмной прихожей.
    Вскоре, видимо, Виктор сообразил, что в квартире никого нет, несчастные женщины спрятались от него, а где - понятное дело: в квартире напротив. Треснув напоследок в дверь так, что она в очередной раз раскололась, он развернулся и двинулся прямо на нас, продолжая орать. Он был так разъярён и страшен, что, казалось, разделявшая нас запертая дверь исчезла, и нас уже ничего не спасёт. В момент, когда в глазке осталось видным лишь его искажённое лицо, а непрерывная трель звонка заглушила его вопли, мы, три дрожащих женщины, одновременно вышли из ступора, словно нам дали команду "Отомри!". Лорка кинулась к телефону, мигом набрала 02 и... неторопливо проговорила светским тоном:
    - Добрый день! Это Лариса ...
    - Понятно, – резко прервали её. - Выезжаем.
    Буквально через пару минут несколько дюжих ментов одной с Витькой весовой категории были на месте, скрутили продолжавшего бестолково размахивать руками Лоркиного мужа и увезли на всю ночь куда надо.
    А на нас напал нервный смех. Мы без конца передразнивали Лорку: "Добрый день! Это Лариса!" - это в два-то часа ночи!
    Сама Лорка смеялась громче всех. Смех разрядил обстановку, постепенно мы успокоились и снова разошлись по комнатам, теперь уже до утра.
    ...Назавтра, возвращаясь с работы домой, я заметила, что дверь у моих соседей заново залатана, но заходить к ним времени не было. В этот день я собиралась навестить своего племянника - он страдал от редкой кожной болезни. Я сложила в большую сумку продукты, соки и отправилась в больницу. Только на обратном пути я спохватилась, что ключи от дома остались... дома, в той сумке, с которой я хожу на работу!
    Боже мой, что делать?! Муж со своими ключами далеко, у отца когда-то были запасные ключи, но после переезда они затерялись. И я отправилась к Марии Семёновне, нашей бывшей соседке - по тому дому, где я жила в первые годы замужества. Я рассчитывала на её содействие, так как она побывала в подобной переделке и вышла из нее с честью. Ну, не совсем с честью... В общем, расскажу по порядку.
    Дело было года за три до того, тоже летом. Иду я как-то домой с работы и вижу у дома пожарную машину. Я уже упоминала, что мы жили в центре, так вот, машина стояла поперёк главной улицы города, перегораживая проезд, и из неё была выдвинута пожарная лестница. Один из пожарных быстро-быстро вскарабкался по ней на балкон третьего этажа, перемахнул через перила и исчез в квартире (я тут же вычислила, что это квартира Марии Семёновны). Ни дыма, ни огня видно не было, и никто из собравшейся толпы не мог понять, что всё-таки происходит. И только когда я вошла во двор, кто-то из соседей обронил, что у Марии Семёновны захлопнулась дверь, вот пожарные ее и выручили. Я слегка удивилась - никогда раньше не слышала, чтобы пожарные боролись не с огнём, а с захлопнувшейся дверью, однако чего в жизни не бывает, подумала я, тем более с такой экзотической женщиной, как Мария Семёновна.
    Мария Семёновна была весьма известным в городе адвокатом,элегантной женщиной и бабушкой прелестного внука, который часто игрался во дворе вместе с моей младшей дочкой. Так что в тот же вечер на лавочке у песочницы мне были поведаны забавные и пикантные подробности происшедшего. Рассказчица обладала прекрасно поставленным голосом и красноречием, отточенным за многолетнюю практику выступлений в суде, поэтому слушателю, т.е. мне, не требовалось большой фантазии, чтобы возник "эффект присутствия". Именно потому, наверно, я и сегодня помню весь её рассказ до мелочей.
    ...В этот день Мария Семёновна затеяла уборку в своей огромной четырёхкомнатной квартире и, запарившись, сбросила халат. Таким образом, домывала она пол в одних трусиках и лифчике. В конце уборки она вышла на секунду на площадку, чтобы встряхнуть коврик у входной двери – последний мазок, так сказать, - как вдруг эта дверь захлопывается от сквозняка!
      Несколько мгновений Мария Семёновна в растерянности простояла на месте, словно проверяя: неужели это случилось со мной? Её сомнения в реальности происходящего рассеяли весьма обычные звуки: хлопнула дверь подъезда, и следом за этим послышались тяжёлые шаги поднимающегося по ступенькам человека. Полуголая адвокатесса в панике бросилась звонить в квартиру напротив, моля Б-га, чтобы ей открыли и чтобы это была соседка, а не сосед.
      Не открывали, казалось, целую вечность, а шаги на лестнице всё приближались. Мария Семёновна взглянула в лестничный пролёт и увидела скользящую вверх по перилам мужскую(!) руку. В тот момент, когда рука достигла последнего поворота перил, а Мария Семёновна готова была от ужаса хлопнуться в обморок, дверь, наконец, распахнулась.
    Видимо, Б-г всё же услышал Марию Семёновну - на пороге стояла, вытаращив глаза, соседка,- и наша героиня, оттолкнув оторопевшую женщину, буквально впрыгнула в квартиру, захлопнув за собой дверь. Однако не успела она сказать и слова, как в квартире снова раздался звонок – это вернулся домой сосед, чьи шаги она и слышала. Мария Семёновна всё так же молча метнулась в ближайшую комнату, сделав знак соседке следовать за ней. Когда та впустила мужа в квартиру и вошла в комнату, наша адвокатесса, наконец, получила возможность объяснить, что с ней случилось.
      Её рассказ, впоследствии неизменно вызывавший улыбки, в тот момент вызвал только озабоченность обеих женщин (хотя я допускаю, что соседка и тогда весело посмеялась - в душе): надо было что-то предпринять и, прежде всего, Марии Семёновне надо было прикрыть наготу. Из-за разницы в размерах женщин пришлось воспользоваться домашней одеждой соседа: вздувшимися на коленях тренировочными штанами и застиранной майкой непонятного цвета. Так как у соседей, простых работяг, не было телефона, то в таком затрапезном виде - потной, в мокрых шлепанцах, без привычной укладки на голове и косметики на лице - Марии Семёновне предстояло пройти к ближайшему телефону-автомату (на центральную площадь!), чтобы, прибегнув к своим связям, призвать на помощь пожарную команду.
      Судьба пощадила ее самолюбие: на пути не встретился ни один из её многочисленных знакомых и клиентов... а может, её просто не узнали в образе то ли бомжихи, то ли спортсменки? Однако, завершение той истории, как вы уже знаете, было вполне благополучным.
    Меня же в этот вечер ожидало разочарование, как сказали бы сегодня - облом. Мария Семёновна, на удивление, была дома, одна, по-прежнему элегантна и ухожена, но посодействовать мне она отказалась. Объяснила она свой отказ весьма премудро: вследствие перестройки сменились все кадры в государственных структурах, старые связи нарушились, а новые еще не возникли, и она просто не представляет, к кому можно обратиться сегодня с такой необычной проблемой. Я усовестилась, что своей просьбой затронула больной вопрос - видимо, моя собеседница еще не нашла свою нишу в новых реалиях, - и перевела разговор на повседневные дела. Мы поболтали о том-о сем, о детях-внуках, и я засобиралась уходить, сама не зная, куда.
    Ноги сами привели меня домой, и я позвонила в дверь - на всякий случай. Разумеется, никто мне не открыл, и я обречённо пошла к Лорке. Они были дома вдвоем с мамой (Витька опять таскался где-то) и в ответ на мою грустную повесть дружно заявили:
    - Вчера ты нас приютила, а сегодня твоя очередь ночевать у нас.
    - Спасибо, конечно, но как я завтра пойду на работу? У меня пропуск в сумке остался! Да и переодеться не мешало бы...
    - Что-нибудь придумаем, - уверила меня неунывающая Лорка. - А пока поешь-ка с нами -мы как раз собрались ужинать.
    После ужина мы перебрались из кухни в зал, не переставая обсуждать события последних суток и всяческие способы моего проникновения в собственную квартиру. Когда я развивала идею по верёвке спуститься с балкона четвёртого этажа на свой балкон, Лорка внезапно прервала мои фантазии, подняв указательный палец: музыкальный слух моей подруги уловил какое-то движение на лестничной клетке (многострадальная входная дверь не препятствовала проникновению звуков).
    - Слышишь? - заинтересованно прошептала она. - А вдруг это твой вернулся?
    - Да нет, с чего бы, - недоверчиво ответила я тоже шепотом. - Он уехал только вчера утром и сказал, на две недели.
    - А если он специально так сказал, чтобы нагрянуть неожиданно и проверить тебя "на вшивость"? - выдала Лорка. Я рассмеялась:
    - Глупости. Мы с ним в такие игры не играем.
    - И всё же пойду проверю!- с этими словами она встала с дивана, прошла к выходу и от-крыла дверь. Услышав её невнятный возглас, я тоже выскочила в прихожую и увидела... своего мужа, небритого, в грязной одежде и сапогах, отпирающего замок!
    - Господи, ты?! - радостно завопила я, вылетая на площадку.
    - Я тебе не Господи, - устало и угрюмо отвечал он, не оборачиваясь, и толкнул распахнувшуюся дверь нашей квартиры.
      Его тон нисколько меня не задел - главное, войти в дом, а там разберёмся! Зато все мои переживания, страхи и страсти последних суток мгновенно улетучились - и я бросилась к нему на грудь:
    -Никогда ещё я не была так счастлива видеть тебя!
    По-моему, он обиделся.