Архив

Помнишь день, когда тоска потянула за собой,
ухватившись за рукав воробьиной лапой?
Вышел из лесу Ноябрь с оттопыренной губой
и пошел по улице, помахивая шляпой.

Мы стояли у окна, мы глядели на пустырь,
на размокшую траву, на осенний сор,
на бессмысленный фонарь, на колючие кусты...
Мы глядели из окна на себя в упор.

Мы стояли у окна долго-долго, целый век.
Не видали никого - лишь себя да осень...
Только вдруг на пустыре появился человек.
Ярко-рыжий человек из квартиры восемь!

На шапчонке у него голубые вензеля,
а в отчаянных глазах - "вольтова дуга".
Для опоры у него - два железных костыля.
Два железных костыля и одна нога.

Чем-то нас заворожил этот странный инвалид.
Что-то в нем от той тоски было, не иначе...
Но, мешая нам принять соболезнующий вид,
он катил перед собой ярко-рыжий мячик!

Мяч над городом летел, он за мячиком бежал,
и такой пошел футбол - можно ошалеть!
Тут не то, что нам его - одноногого - не жаль,
тут ему - двуногих нас впору пожалеть!

И тогда открылось нам - не видавшим ни шиша! -
как из вороха обид, из-под груды бед,
из-под жернова тоски, от натуги чуть дыша,
желторотая душа вылезла на свет.

Ну, а может, тут душа совершенно ни при чем.
Просто голос у дождя стал светлей и выше.
Просто рыжий человек с костылями и мячом
из подъезда своего на улицу вышел...