Архив

                - 1 -

И положительный - всё норовит мне в душу,
и отрицательный герой - туда же.
Но я лица не отвожу, не трушу,
а обнаруживаю бодрость даже.

А что. Я тоже мог. Я хорошо помню
и этот с понтом взгляд молодой-ранний,
и томный этот взор, надежд полный, -
всё то, что происходит там, на экране.

Ну а скошу глаза к твоим раскосым,
куда деваются - ирония вся, юмор?
Дезодорантом ли смущён роскошным,
послушным ли терпением юным.

А вновь гляжу на полотно это,
раскрашенное движущимися лучами -
так ясно вижу на другом краю света
некинематографические печали.

Там, на другом краю моей жизни,
конечно, с осенью, и с гитарой, конечно,
в лесу российский город расположился,
и мне трёхмерно в нём, хмельно и мятежно.

Там рвусь я из речей местных и ночей лестных,
ещё не пуганный ни сном вещим ни духом,
в такую вечность, немоту, бездну
не очень-то и высокого недуга.

А здесь, на краю нового карантина,
мы потягаемся с икебаной любою:
Почти художественная кинокартина
и я, с почти товарищескою любовью.

            - 2 -

Зажжётся свет, и зрители пойдут на выход.
Их, всё же, оказалось больше, чем надо.
Глаза потупленные и навыкат,
не ищущие выгод, однако.

Всё человеческие, в основном, лица,
на улице, а потом - в подъезде.
И состояние наше продлится
в том смысле, что и постоим вместе.

И повторится режиссёрский сценарий:
наплывом губы и соответственно плечи,
и заново зазеленеют чинары
над диалогами молодёжных наречий.

Монтируется из противопоставлений
гармония во всяческой ипостаси.
Это сеанс - конечно, последний,
но шанс последний, он, конечно в запасе.

1986