Архив

Смертный холод, когда в прикаспийской степи
и во всех, ну во всех раскаленных пустынях
       теплоты не достанет — согреть.
И не нуль абсолютный, куда там,
не прорубь, не льдина,
       но — завыла собака, и люк отворился на треть
В эту странную бездну,
в дыру, на задворок,
в антимир —
мы наивно его называем "тот свет", —
А из мрака сюда
и за сотни веков не проник даже шорох,
               чем оправдывал Гамлет терпенье.
                           А ему оправдания нет.

Мы не стали герои Труда,
Мы терпенья героями стали.
Не в ГУЛАГе.
   Платком утирали, а то и рукою, плевок.
Беззаветной идее ломали крыла,
но и нынче бы царствовал Сталин,
если б Бог не прибрал, не помог.

А сердечная сумка моя,
               средостенье мое прикипело
К отторгающей
("...обло, огромно, озорно, стозевно и лаяй" )
                                                      стране.
Все пытаюсь понять,
            до сих пор не смогла, не сумела,
Как ты дышишь, соотчич, привыкший к СО,
                                        без родимой отравы,
Оклемавшись за бурой чертою?
                            Далече. Извне.