Архив

Девочка Даша в концерте скрипит на
    потемневшем от горя альте.
Публика стонет и плачет, публика плещет
    и хочет наружу,
Ибо, по мнению публики, звук у Даши не
    тот, пальцы у Даши не те,
И если сравнить каждую Дашину ноту с
    последующей,
то непонятно, которая хуже.

Даша пытается сосредоточиться и взять
    верный тон –
Ноты выскальзывают, взмахивают
    хвостиками и прячутся в темной
    глуби.
Публике плохо. И что ей до того, что
    Даша искренне любит музыку?
Проблема в том,
Что публика эту музыку тоже совершенно
    искренне любит,

А потому разделяется на первую треть,
    вторую треть и третью треть:
Первая скорбно молчит и топит в
    молчанье кривые альтовые звуки,
Вторая говорит себе, что Дашу не надо
    слушать – на Дашу надо смотреть,
Третья удивляется тому, как из одной
    точки могут расти не только ноги,
но и парадоксальным образом не только
    руки.

После концерта дирижёр останавливает на
    Даше исполненный боли взгляд,
Долго подыскивает слова и выдавливает:
    «Вы сегодня играли ниччо так…
Но обратите внимание на тембр – он… не
    всегда вписывался в общий ряд…
И еще на ритм – периодически он бывал…
    недостаточно чёток…».

Даша рыдает за сценой примерно час (а
    могла бы – год),
После бредёт на берег речки, снова
    рыдает – ибо сокровенное гложет,
После рисует скрипичный ключ на песке,
    вызывает Гайдна, ждёт.
С той стороны сообщают, что маэстро
    ужасно занят и быть не сможет.

Даша любит Гайдна, любит Баха, даже
    Малера, хоть любить его – тяжкий
    труд.
Ради музыки Даша готова отдать
    положительно всё… ну, почти всё на
    свете!
Жаль, что гении не отвечают Даше
    взаимностью и на вызов не
    являются. Но тут
В ключе возникает Гедике. Даша
    вздыхает, поняв, что большее ей не
    светит,

И рыдает у Александра Фёдоровича на
    добром плече. И долго потом они
Шепчутся. И Гедике утешает Дашу, и
    вновь утешает – слова его Дашу
    пьянят, но
Самый финал этой драмы остается открыт,
    ведь музыка, с какой стороны
на нее ни взгляни,
Есть любовь. А с любовью вообще никогда
    ничего не понятно.