Архив

Год был отвратный, смрадный и срамной,
Он встал столбом позорным над страной,
Он захлестнул нас тошнотворной жижей,
Год-идиот, отбившийся от рук,
Куражился, изгадив все вокруг
Зловонной копотью и слизью рыжей.

В тот год отчизна съехала с ума –
Курнула спайса, нажралась дерьма
И пляшет от себя самой в восторге,
Сломала мебель, развалила дом
И тычет окровавленным перстом
В того, кто уклоняется от оргий.

В тот год сбежавший от врачей дебил
К соседям влез, порезал, порубил,
Огреб по полной, заперся в сортире,
Теперь скулит, по трубам шваброй бьет
И спать ночами людям не дает.
И нет житья в разгромленной квартире.

От страха, от презренья, от тоски
Мы побросали вещи в рюкзаки,
Закрыли дом и выбыли из рая –
Подальше от поднявшихся с колен,
Чьи судьбы – прах, чьи идеалы – тлен.
Короче, чемодан-вокзал-Израиль.

И, стоя над лазурью здешних вод,
Я думаю: «Какой паскудный год!» –
И не могу уйти от этой мысли.
И пусть нам двери распахнул сезам,
Мертвящей вьюгой режет по глазам
Глухой февраль, в котором мы зависли.

Мы вывезли детей, собак, друзей.
Мы превратили прошлое в музей,
В котором мы же сами экспонаты.
Оставшиеся машут нам из тьмы –
Мы машем им в ответ. Они как мы,
Но чуть грустней и менее пернаты.

Курантов бой. Мычание вождя…
Наверное, немного погодя
Отпустит, мы взойдем на новом поле,
Найдем прокорм и верные слова.
Но стоит вам шепнуть «два-ноль-два-два» –
Лицо мое расколется от боли.