Cool Folders ® :: Дневники

1.=======================

   Когда-то цыганка нагадала отцу, четырнадцатилетнему подростку, что в жизни его ждут встречи со многими, как она выразилась, "большими начальниками". Правда, не сообщила, при каких обстоятельствах.
   Пророчество ее сбылось. Что же касается обстоятельств - они были пестры и разнообразны, окрашены в разные тона, по преимуществу - в темные. Например, никогда в жизни, ни до, ни после, не встречал отец такого обилия самых высокопоставленных чиновников, военных и штатских, врачей, инженеров, ученых, - а среди них были люди с европейской и мировой известностью, - с какими ему пришлось столкнуться в камере для подследственных, а потом на лесоповале, на поселении.
   Впрочем, происходило это в тридцать седьмом - пятьдесят пятом годах. А в девятнадцатом, в самый разгар гражданской войны, случай столкнул отца лицом к лицу со второй по значимости персоной в Советской республике - председателем Реввоенсовета, народным комиссаром по военным и морским делам Львом Троцким.
   Однажды в разговоре со мной отец употребил это имя. Я достал из папки репродукцию с карандашного портрета Троцкого работы известного русского художника Юрия Анненкова и протянул ее отцу. Он долго и внимательно разглядывал портрет, потом сказал:
   - Похож. Просто удивительно, до чего похож!
   - Ты говоришь таким тоном, - заметил я, - словно видел его с близкого расстояния.
   - Видел и слышал несколько раз, а однажды - почти, как тебя, - сказал отец, - так что ты напрасно иронизируешь. И не только видел, но даже имел удовольствие, как говаривали в старину, удостоиться личной аудиенции. Правда, никто меня не приглашал - я сам на нее напросился.
   С лета девятнадцатого и до осени тридцать седьмого отец прослужил в Красной Армии. Беспартийный технарь, он не продвинулся в воинском звании выше капитана, да и пост перед арестом занимал не Б-г весть какой высокий - был лишь начальником окружной базы по ремонту автобронетехники.
   Октябрьский переворот застал отца в Симбирске: у деда в этом старинном волжском городе был небольшой маслобойный завод. Года через полтора случилось то, что коротко и ясно обрисовал один из персонажей популярного в свое время детективного фильма: "Черный принц": "...А потом пришел гегемон - и все пошло прахом". Завод отобрали, дед уехал из Симбирска - от греха подальше, а отца мобилизовали в Красную Армию.
   Начинал он свою службу там же, в Симбирске, чертежником инженерного управления Восточного фронта. Когда же начальник гаража, куда отец любил частенько захаживать, доложил начальству, что в свои девятнадцать лет парень неплохо разбирается в автотехнике и вполне прилично водит машину, его тут же назначили шофером при штабе управления.
   Шоферскому делу отец начал учиться лет с шестнадцати, когда жил у родственников в Варшаве. Родственники были богатые, имели два автомобиля - легковой и грузовой. Шофер красавицы "испано-сюиты" никого к ней не подпускал, зато водитель грузовика охотно и подолгу объяснял смышленому пареньку премудрости своего ремесла, а со временем разрешил самостоятельно управлять машиной. Грузовик был марки "Руссо-Балт" - и точно такой же поручили отцу в штабе инженерного управления.
   Механик гаража, привыкший выражаться мудрено и витиевато, честно предупредил, что двигатель давно бы надо заменить, ибо в нем "проистекають различные катаклизьмы". Но пока, сказал механик, "за неимением гербовой пишут на простой".
И отец "писал на простой", хотя это и стоило ему порой немалых усилий. Но он был молод, самоуверен, да и мотор знал хорошо, так что до поры до времени поездки обходились без особых происшествий.
   Но однажды случилось так, что мотор выкинул очередной фортель в самом неподходящем месте - он заглох во время разворота на центральной улице. Грузовик застыл, надежно перекрыв движение на всей проезжей части. Не успел отец толком разобраться, какой именно "катаклизьм" разразился в чреве двигателя на этот раз, как из-за поворота выехал на центральную улицу бронеавтомобиль, за ним - сверкающая лаком открытая легковая машина, следом за ней - еще один бронеавтомобиль.
   Наткнувшись на непредвиденное препятствие, кортеж остановился. На заднем сидении новенького "форда" сидел худощавый человек в кожанке, с бородкой клинышком - сам Лев Давидович Троцкий. Обозрев создавшуюся ситуацию, он подозвал к себе отца и резким тоном спросил, в чем дело. Отец объяснил.
   - Понабрали тут... - раздраженно произнес народный комиссар по военным и морским делам, добавив при этом еще несколько слов, взятых явно из обширного лексикона одесских биндюжников. После чего приказал сопровождавшим его военным откатить многострадальный "Руссо-Балт" на обочину, еще раз, не стесняясь в выражениях, прошелся по адресу как самих "молокососов", сидящих за рулем, так и тех, кто доверяет им технику. Напоследок пригрозил отцу гауптвахтой - с тем и отбыл. В тот день, похоже, Лев Давидович пребывал в дурном расположении духа.

2.=======================

   В марте семидесятого, в самый разгар всесоюзного балагана, посвященого предстоящему столетию со дня рождения Ленина, мы со школьником-сыном отдыхали в пансионате в Сиверской, под Ленинградом. На взрослую часть публики буквально обрушился шквал юбилейных лекций и бесед, причем директор специально просил обеспечить посещаемость, чтобы, как он выразился, "не портить нам идеологические показатели". Впрочем, деваться все равно было некуда: библиотека в пансионате оказалась на удивление убогой, фильмы крутили старые, так что волей-неволей приходилось "обеспечивать посещаемость". Так я попал на лекцию об Елене Стасовой - железной большевичке, она же "товарищ Абсолют".
   Речь лекторши, временами переходившая в восторженный полушепот, была пересыпана множеством фактов, долженствовавших свидетельствовать о беспредельной преданности Елены Дмитриевны делу партии, о ее бескомпромиссности в сочетании с высокой интеллигентностью - недаром же она была внучкой знаменитого русского архитектора Василия Стасова и племянницей не менее знаменитого критика Владимира Стасова. Да и отец ее слыл весьма искусным адвокатом - защищал, кстати говоря, Каракозова, покушавшегося на царя Александра II. Впрочем, царь в тот раз уцелел, а Каракозова повесили.
   Слушал я даму из "общества по распространению" - и вспомнилась мне любопытная история, приключившаяся когда-то с отцом.
   ...Случилось это в Москве летом двадцать первого года. Отец учился тогда в Лефортовской военно-технической школе.
   Июньским вечером два десятка курсантов были вызваны к начальнику школы. В просторном кабинете, кроме его хозяина, сидел у краешка стола человек, одетый с ног до головы во все кожаное. Можно было без труда догадаться, какую организацию он представлял: в те времена подобную форму одежды носили, как правило, люди из ведомства Феликса Дзержинского.
   - Товарищ - из охраны Кремля, - сказал начальник школы. - По его просьбе и его же помощью мы отобрали вас для выполнения задания особой важности. Остальное наш гость изложит вам сам.
   С этими словами он встал и вышел из кабинета, плотно прикрыв за собой дверь. Гость пересел в освободившееся кресло. Речь его была предельно краткой:
   - Через несколько дней в Москве, в Доме Союзов, открывается Третий конгресс Коминтерна. Вы назначаетесь в охрану одного из служебных входов. Задача ваша такова: не пропускать ни одного человека, чей документ не будет в абсолютном порядке. Подчеркиваю уже сейчас: в аб-со-лют-ном! Подробный инструктаж получите на месте. И еще: то, что я вам сейчас сообщил, составляет государственную тайну особой важности.
   Что значат слова "в абсолютном порядке", отец узнал лишь накануне открытия конгресса, перед тем, как в первый раз заступить на пост. Система пропускного режима выглядела так: пропуска окрашены в разные цвета - каждому дню работы конгресса соответствовал свой цвет; на пропуске, кроме обычных подписей и печатей, ставился специальный значок, и он тоже каждый день менял цвет и форму.
   Пост у отца был наружный. Утром, вскоре после того, как он заступил на него, к подъезду подкатил "бьюик" с откидным верхом. из машины вышли двое мужчин и невысокая худощавая женщина средних лет с потрепанным портфелем под мышкой. Была на ней длинная, почти до пят, темная юбка, белая кофта с черным галстуком, на носу - пенсне на шнурке. Мужчин отец видел впервые, женщину узнал сразу: это была Елена Дмитриевна Стасова, член Исполкома Коминтерна. Однажды она приезжала к ним в Лефортово, прочитала курсантам лекцию, как тогда говорили, "о текущем моменте", отвечала на вопросы. Спутники Стасовой, приготовив свои пропуска, любезно предложили ей пройти первой. Она протянула отцу пропуск - и тут оказалось, что он у нее отнюдь не в абсолютном порядке: специальный значок-штампик был не того цвета. Очевидно, по запарке в канцелярии перепутали штемпельные подушечки.
   Отец вежливо, но твердо (он вообще никогда не испытывал трепета перед начальством) преградил Стасовой дорогу:
   - Ваш пропуск не в порядке.
   Один из сопровождающих поспешно выдвинулся вперед, шепнув отцу на ухо:
   - Товарищ часовой, это же товарищ Стасова, одна из ближайших соратниц Владимира Ильича.
   Отец промолчал. Тогда Стасова, едва сдерживая раздражение, спросила его:
   - Вы знаете меня?
   - Знаю, - ответил отец, - но не пропущу. Не имею права.
   И тут высокопоставленная коминтерновская начальница дала волю чувствам - на отца обрушился поток брани. Были там привычные для слуха "молокосос" и "сопляк", но прозвучали и выражения, окрашенные в специфические тона: "молодой бюрократ", "догматик с винтовкой", "самонадеянный истукан" - и еще кое-что из того же стилистического ряда. Впрочем, продолжалось это недолго: на вызов прибежал перепуганный караульный начальник и заменил отца другим часовым. Стасова и ее спутники торопливо проследовали за сцену...
   О случившемся доложили начальнику полка. Военспец, из бывших кадровых офицеров царской армии, он вызвал к себе отца, молча выслушал его рассказ и произнес всего два слова:
   - Молодец! Одобряю.
   Потом вышел из-за стола и крепко пожал отцу руку.

(Опубликовано в газете "Новости недели" 13 июня 1996 года)